Столь увлекательное время подходило к концу, Бастиан находился среди людей ему и ранее не чужих .но тех которых он отчасти увидел и с другой стороны. То, что он раньше называл «зрелищем юных талантов» выявилось как шоу, о котором говорили все. Себастьян, получивший место в жюри, повидал многих из тех, кто не прошёл так далеко, и поначалу хватался за голову, спрашивая «где же здесь таланты?»
Теперь же остались сильнейшие и действительно сказать, кто из них самый достойный, было трудно. Однако именно это хотела знать подошедшая к ним молодая женщина, которую Бастиан знал давно.
По правде говоря, фон Кальб был уверен, что сейчас зрителей интересует не, кто победит, а что ради победы сделают участники. Кто остался? Две сестры Веберы и брат и сестра Моцарты. Было бы ничего странного и можно было ожидать взаимопомощи между родственниками, если бы не одно «но»… призовое место было одно. И да, разумеется, все ждали «ходьбы по головам»!
Предпочитал ли Себастьян кого-то? За всё время он показал себя как самый беспристрастный член жюри и действительно считал «пусть победит сильнейший» и ни разу этого не скрывал.
- Я думаю, что победит достойнейший кем бы он или она не являлся бы, и всё же сейчас участники идут плечом к плечу!, Бастиан улыбнулся. Как ни как а небольшой азарт возникал даже у него, но опять же больше интриговал далеко не сам заключительный концерт столько то, что будет до него.

Этим утром Моцарт, какой бы "совой" по своим внутренним часам он не был, проснулся очень рано и уже в начале девятого утра преспокойно сидел в холле студии, на которой проводились съемки реалити-шоу, участником которого Амадею посчастливилось (или не очень?) стать, и попивал на удивление неплохой кофе из автомата, дожидаясь еще кого-нибудь из участников.
А началось все с того, что еще в раннем детстве Вольфганга стала привлекать музыка... он обладал потрясающим музыкальным слухом, очень быстро учился игре на всевозможных инструментах, был талантливейшим скрипачом, не смотря на то, что в жизни игре на скрипке не учился, но самое главное, мальчишка писал музыку... причем, по-серьезному. С четырех лет, как он стал осваивать нотную грамоту, не проходило трех дней, чтобы ему не понадобилась новая нотная тетрадь. Произведения сыпались из него одно за другим, причем без шуток, серьезные, мелодичные произведения, а не что-то наподобие "В траве сидел кузнечик". В музыкальной школе Амадей, хоть и учился семь лет, но это было скорее формально. Нет, он не пропускал уроки кроме как по болезни, легко справлялся со всеми заданиями учителей, когда остальные не могли сделать и половины, но он мог обойтись и без этого всего. Музыкалка не дала ему ничего, что он не знал о музыке. Ему лишь было нужно свидетельство об окончании, чтобы поступить в консерваторию. Другой судьбы для себя он не видел.
Будучи студентом консерватории Моцарт открыл для себя  новое увлечение - мюзиклы. Он решил, что обязательно будет их писать и действительно, закончив музыкальное образование, взялся за это. Эту музыку было легко слушать и воспринимать, она была приятной, запоминающейся. Ее любили, он не раз, выходя на улицу, видел молодых людей, поющих номера из его собственных мюзиклов (причем поющих далеко не всегда плохо). Будучи неплохим актером, Вольфганг сам нередко играл в собственных постановках. Ну а почему нет? Он хорошо пел, танцевал, всегда знал, что требуется от актера в данной сцене и самое главное, себе можно и сэкономить на гонораре...
Не сказать, что бюджет его постановок был совсем маленьким. Несмотря на все попытки сэкономить на всем, на чем только можно, Амадей отказывался брать совсем бездарных артистов и ни за что и никогда не позволил бы себе сэкономить, скажем, на костюмах, или свете. Все его мюзиклы были яркими, фееричными, непохожими один на другой и именно из-за всех стараний Моцарта с лихвой окупались, но все равно на это все приходилось очень много работать. Чтобы раскрутить новую постановку, уходило уйма времени, сил и денег. Вольфганг писал песни для разных певиц и певцов, что приносило ему неплохой, но не стабильный доход, пытался давать частные уроки музыки, причем, когда все складывалось и его ученики были талантливыми и не ленились, это приносило ему весьма и весьма приличные деньги.
Большую часть главных женских ролей в его постановках играла его сестра, Мария Анна. Первое время девушка даже обижалась на брата, за то, что он ее в это втянул. Несмотря на то, что у нее просто на роду лежала хорошая музыкальная карьера, девушка пошла своей собственной дорогой и стала замечательным детским врачом. Она вся отдавалась любимой работе. Уходила Наннерль каждое утро рано, возвращалась поздно (да и не всегда возвращалась, ночные дежурства никто не отменял), но никогда не жаловалась на усталость, а наоборот, как будто светилась изнутри. Работа с детьми доставляла ей огромную радость и первое время после прекращения врачебной карьеры девушка в самом деле ругалась на Амадея, но он понимал, что это ворчание серьезно лишь наполовину. Во первых, фройлян Моцарт была замечательной актрисой. В меру красивая, пластичная, она очень органично смотрелась на сцене, к тому же Наннерль обладала замечательным голосом, что когда-то пыталась отрицать, но потом махнула рукой и признала. Ко всему прочему, надо было видеть, с каким удовольствием девушка выходит на сцену. Каждый выход был для нее отдельным небольшим праздником, так что вскоре Мария Анна и думать забыла попрекать брата.
Но это тоже продолжалось не долго, упреки снова начались, когда оба отпрыска Моцартов получили приглашения принять участие в новом реалити-шоу. Если Вольфганг согласился не колеблясь, но Наннерль ему пришлось долго и упорно уговаривать. Девушка ни в какую не хотела участвовать, но, в конце концов, уступила уговорам брата.
Было интересно познакомится со всеми участниками конкурса. Изначально внимание Амадея привлекли сестренки Вебер, Алоизия и Констанца, которые так же участвовали в этом шоу. Обе девушки обладали хорошими голосами и у них были все шансы на победу (не просто же так они дошли до финала), но что самое замечательное, обе были крайне миловидными и могли поддержать любой разговор. С этими девушками Амадею было очень приятно общаться, он постоянно делал им комплименты, проявлял всевозможные знаки внимания, да и, что уж скромничать, откровенно флиртовал с обоими. Правда и ежу понятно, что ничего особенно серьезного в его мыслях по поводу этих двух девиц у него не было. Они ведь обе такие юные. Старшей Алоизии было всего лишь шестнадцать, а младшей Констанс и вовсе, четырнадцать, о чем серьезном может идти речь?
Итак, финал, из всех участников остались только две штуки Моцарты и две штуки Веберы. Все разных возрастов, с разными способностями, знаниями и талантами, но с абсолютно одинаковыми шансами на победу. Жюри так же было разномастным, сестра и брат фон Кальбы (как Ребекка оказалась в жюри, ей же всего семнадцать?!) и самый главный здесь - Антонио Сальери. Вольфганг уже не раз про себя отметил, что Сальери довольно странная фигура. Порой ему даже казалось, что сам он, Амадей, чем-то заслужил неприязнь продюсера, хоть и будучи уверенным в человеческих чувствах,которые просто обязаны быть у каждого представителя "хомо сапиенс", он не придавал собственным предрассудкам особого значения. Гораздо веселее было со стороны наблюдать за Сальери и Симоной д'Арко, которая вела программу... когда ведущая называла продюсера "Тони", Амадей еле удерживался, чтобы не расхохотаться. Право слово, "Тони" по отношению к Сальери употребить очень сложно...
Амадей продолжал спокойно сидеть в фойе, то и дело поглядывая на часы. Наннерль придет ровно вовремя, в этом можно не сомневаться, а вот по поводу сестер Вебер... "Кажется, хлопнула внешняя дверь... нет, наверное показалось... или..."
- Констанс?.. - произнес Вольфганг, поднимаясь из кресла.

Отредактировано Wolfgang Amadeus Mozart (2011-03-13 18:46:10)

Слегка поежившись и поплотнее запахнувшись в белый вязаный кардиган, одетый потому, что вчера для него было достаточно тепло и Мария Анна поехала в больницу в нем, не подумав о завтрашнем дне. Сегодня она бы с превеликим удовольствием одела плащ, но, увы...
Итак, начало девятого утра. Наннерль, после ночного дежурства (по-идее, она должна была остаться в больнице где-то до полудня, но сегодня отпросилась и, сдав смену подъехавшему пораньше врачу, который не переминул ее немного пожурить: "У тебя же сегодня финал! Почему с дежурства не отпросилась? Почему меня заранее не предупредила? Я бы с тобой с удовольствием поменялся!", но тут же опомнился, когда сонная Нана (как сокращенно от ее же прозвища ее порой называли родные и друзья), недовольно буркнула в ответ "Спасибо. Прости, сразу не подумала..." и пожелал ей "ни пуха, ни пера, буду держать за тебя кулачки".) Вскоре,  фройлин Моцарт подъехала на студию, где, собственно, и снимался новый проект, в котором она принимала участие, финал которого и приходился на этот день.
Припарковав свою скромную маленькую машинку (на которую пришлось копить почти 8 лет!!!) на территории студии, Наннерль направилась в здание, в сторону жеской гримерки, буквально на пару минут разминувшись с Констанцей. Войдя в теплую, хоть и небольшую комнатку, девушка вздохнула и довольно улыбнулась, мгновенно согревшись и разомлев.
Девушка подошла к зеркалу и глубоко вздохнула, подумав, что ведущая, Симона, не переминет отметить темные тени, залегшие под большими карими глазами Марии Анны. Ну а как, после бессонной ночи? Ведь, как на зло, именно сегодня, семилетней девчушке из ее отделения приспчило всю ночь проплакать, что ей плохо, и она хочет домой, к маме. Ее, в принципе, можно понять, у несчастной был сильный жар и крайне неприятный сухой кашель, так что Наннерль всю ночь просидела с ней, рассказывала малышке разные сказки и смешные истории, чтобы она перестала плакать, пела колыбельные... в итоге, девочка заснула только под утро, но материнский инстинкт девушки был вполне себе удовлетворен.
Конечено, фройлин Моцарт было давно пора прекратить врачебную карьеру. Еще тогда, когда она стала петь в мюзиклах брата. И правда, тогда она на некоторое время перестала врачевать, но вскоре поняла, что без любимой профессии она жить не может, поэтому вернулась в больницу и стала совмещать. Причем обе профессии девушка любила настолько, что не могла отказаться ни от одной, ни от другой.
А тем временем, Наннерль пыталась более-менее прилично загримироваться, чтобы скрыть следы своей ночной работы.
Щедро обработав личико тональным кремом и пудрой, Наннерль достала из черной сумочки, висевшей у нее на плече, тушь, жидкую черную подводку и палетку с тенями и занялась глазами. Спустя минут пятнадцать, она сделала пару шагов от зеркала, критически себя оглядела, осталась, в принципе, довольна, сняла кардиган, потому как во всех помещениях и корридорах студии было достаточно тепло, повесила его на крючок на стене, бросила косметичку и маленькое зеркальце обратно в сумочку и, повесив ее обратно на плечо, улыбнулась собственному отражению, и вышла.
Туфельки на невысокой шпильке стучали по выложенному кафельной плиткой полу довольно бодро и уже через пять минут Мария Анна, толкнув тугую дверь, оказалась в небольшом холле, где сию же секунду заметила двоих знакомых.
- Вольф! Констанс! И вы тут!.. - улыбнулась Нана, подходя поближе к ним и наклоняясь, чтобы поцеловать в щечку, сначала Станс, затем Амадея. - Не ожидала увидеть вас тут так рано... - она перевела взгляд на часы, висевшие на стене, но тут же вспомнила, что она вроде как устала и плюхнулась на небольшой кожаный диванчик, стоявший по правую руку от кресла ее младшего брата. - Кофе из автомата? - ухмыльнулась она, глядя на стаканчик в руке брата, - до чего ты докатился, Вольфганг! - Но через секунду она уже и думать забыла издеваться над композитором. Тут же девушка боком облокатилась на подлокотник, сложив руки и положив на них голову.
- Счастливые вы люди... - вздохнула она, - хотя бы высыпаться можете... - она слабо улыбнулась и широко, по-удавьи, зевнула, лишь в последний момент успев достать из-под себя левую руку и прикрыть ладошкой рот.
- Просто ужасно спать хочется... -прошептала она. - Никогда себе не прощу, что забыла сразу сказать Бруно (так звали того самого врача, который сегодня высказал свое сожаление, что не поменялся с ней дежурствами) про финал. Он уже успел меня отругать и сказать, что мог со мной поменяться. - Мария Анна снова зевнула.
- А ведь именно сегодня одной девчушке из нашего отделения, Амели, приспичило всю ночь не спать... несчастный ребенок... температура 39,4 была, представляете? Только к шести утра сбить удалось... - она хмыкнула, прикрыв глаза, сложила руки, и снова на них легла.
- Ребят, если я засну, разбудите, хорошо? - попросила она и закрыла глаза.

Улыбаться, не сильно, но чтобы хватало для боли в скулах, твердить подготовленные заранее и заученные на зубок фразы. Хорошее начало дня, хотя и вполне привычное. Интервью не было длинным, но фон Кальбу казалось, что прошла вечность, прежде чем он смог отклониться к спинке стула и убрать с лица это восторженно-доброжелательное выражение, вновь сделав его спокойной. Да, в этом всём были свои минусы, и иногда Себастьян искренне не понимал, почему некоторые молодые люди стремятся попасть на телевиденье. Конечно этот вопрос не относился к девочкам подросткам, которые при первой же возможности побежали бы искать гримёрку того или иного кумира. Но и свои прелести здесь тоже были. Не в гримёрках у кумиров, на телевиденье.
- Конечно, - Бастиан кивнул. Хотя он предпочёл бы провести день спокойно, приходилось идти на такие вот соглашения. Хотя, что его ждало после обеда? Час другой спокойствия и опять всё по новой, только хотя бы можно будет говорить почти всё что думаешь. Но опять же какие-то рамки даны. И всё будет тем же театром, только сымпровизированным. Фон Кальб посмотрел на сестру, размышляя, что она могла бы ответить. Ребекку он знал гораздо более прямолинейной в некотором роде, чем он сам.